Стижи о Сталине

КОМАРОВКА.

В ночь на Покров, в тридцатом, с парохода

они сошли у этих берегов

в глухой кедрач -

шестьсот врагов народа,

сынов и внуков классовых врагов.

Суровую страна явила милость -

живи, коль помереть ты не готов.

И сотней труб к весне тайга дымилась,

и рядом встало столько же крестов.

Сменили пятистенники

землянки,

и становилось все, как у людей:

и общий клин, и личные делянки,

и на сто верст тайгою володей.

И радио, и флаг над сельсоветом,

и патефон, и Библия в пыли,

и даже в новых горницах портреты

того, кто ими правил издали

тяжелой и бестрепетной рукою.

... К Покрову в сорок первом, аккурат,

бессонная пехота под Москвою

из Комаровки приняла солдат.

Никто из них под танками на дрогнул,

к фашистам в плен не сдался не один.

Так отчего же нынче в Комаровку

не стали теплоходы заходить?

Ах, Комаровка, или это снится,

В твоих дворах крапива да пырей,

да ночи беспросветные в глазницах,

В пустых глазницах окон и дверей.

Уж не узнать, кто вязь карнизов ладил

и бросил все, отчалил в города

и где теперь сердца Сережи с Надей,

пронзенные стрелой на воротах?

Ах, Комаровка, неулыба сроду!

Стоишь, пока тайгой не заросла,

как памятник эпохе и народу,

не помнящему той эпохе зла.

1974

БАЛЛАДА О ДИРЕКТОРЕ ЗАВОДА

Сибирский город, а какой — неважно,

важнее то, что в нем варили сталь,

идущую на танковые башни

для Т-34.

И представь,

не то, что эта сталь огнем хлестала

в чужих солдат и берегла своих,

а то, что этой стали было мало

и что однажды телефон звонит.

— Алло, директор?

— Да.

— Товарищ Сталин вас вызывает.

— Сталин? Я всегда...

И голос глуховатый в трубке:

— Стали

даете мало. Слышите?

— Да, да!

Я слышу, мы, конечно, примем меры, —

директор зачастил,

но горняки...

Не сразу вник он, от волненья серый,

что слушает короткие гудки.

Но справился с волненьем, вызвал замов,

потребовал повысить домен мощь.

А через месяц срочной телеграммой

был вызван в Кремль.

...Москва. Глухая ночь.

Дубовый тамбур. Молотов, Устинов,

Калинин и другие. Холод стен.

И сквозь усы знакомые, густые

негромкие

слова:

— Товарищ Эн

был нами извещен, что сталь сегодня

решает все. И плохо понял нас.

Он выпуск лишь на семь процентов поднял,

по существу не выполнил приказ.

Страна в крови. Такой работы линия

преступна. Предлагаю расстрелять.

Есть возраженья у товарища Калинина?

-Нет возражений. Трудно поправлять, —

Калинин встал, — подобную работу.

Но может быть, последний срок дадим?

...Вошел директор в Спасские ворота

черноволосым, а ушел седым.

Он дома, возвратившись из столицы,

собрал актив на несколько минут.

— Мы будем спать, обедать и трудиться

в цехах завода. Все. Нас домны ждут.

Металл пошел, пошел он вдвое, втрое...

Ну а потом Тацинская была,

огонь и гром морозовского боя

и Прохоровки грозные дела.

1980

СОРОК ПЯТЫЙ ЮБИЛЕЙ

Ещё один победный день встаёт

из-за вершины под названьем Память.

Всё меньше тех, кто в праздник достаёт

свои мундиры с теми орденами.

Всё также шапка Мономаха тяжела,

и головы редки по мерке Шапки.

И тень вождя на всю страну легла,

и яростней в неё вцепились шавки.

1990

ТЕБЕ, ПОБЕДА

Никуда от пафоса не денусь,

не могу не написать стихов.

Я люблю тебя за неподдельность

святости твоей, твоих грехов.

Ты вместила на полях и займищах

наш позор и славу, кровь и дым,

мужество, какого мир не знал еще

и свинцовый ливень... по своим.

Да, мы помним, мы, конечно, помним

тот, с известным номером, приказ.

Только он не гневом душу полнит —

пониманьем наполняет нас.

Сорок первый был щемящ и жуток,

оттого суров сорок второй.

Маршалы твои! Георгий Жуков!

А народ! Сказать, что он герой

мало, он в самом аду кипящем

укреплял и суть свою, и стать.

Был и вождь, жестокий, настоящий,

времени и родине под стать.

Нет вождей и маршалов в России,

и врага густой скрывает дым.

Сердце, только сердце с прежней силой

верит —

все равно мы победим!

1995

ДИКТАТОР
Я бы с ним сработался едва ли,
превратился бы, наверно, в прах
в братской яме,
или же дневалил
Где-нибудь в колымских лагерях.
Сердце стынет, вспоминая это.
Но иное помним тоже мы —
в царствие его была планета
спасена от ядерной зимы
Это нынче расхрабрились черти,
а в ту пору на войне святой
жизнь тащили по ухабам смерти
и они под грозною пятой.
Он для нас загадка из загадок.
До сих пор покоя не даёт.
Кто его зовёт исчадьем ада,
кто своим заступником зовёт.
А Заступник Главный и Спаситель
повторяет мёртвым и живым:
— Не судите, люди, не судите,
не судимы будете и вы.
2000

* * *

В эту пору тёмную, недобрую,

старые раненья бередя,

почему я обращаюсь к образу

страшного народного вождя?

Не затем, чтоб завтра возвратиться

к беззаконным ужасам страны.

Вместе с ним прошли мы репетицию

всех возможных козней сатаны.

Час настал нам становиться братьями,

Божий утверждается закон.

Мы же запоздалыми проклятьями

лишь зовём диктатора на трон.

Если за рассветными туманами

ждёшь не мглу, но солнечные дни –

ночи, что в глухую бездну канули,

добрыми словами помяни.

2004

МЫ ТВОИ РЯДОВЫЕ, РОССИЯ

Родина, великие тираны
к славе привели тебя, один 
заставлял дрожать, бывало, страны,
если только бровью поводил.

Ни себя он не щадил, ни подданных,
всех на испытания обрёк.
Но не совладал с кротами родины,
затаились, выдержали срок.

И когда исчезли корни страха,
вылезли из нор глубоких в дол,
разжирели на опилках праха,
подпилив молчком державный ствол. 

С нами так бывало не впервые -
падали и кедры, и дубы .
С глаз ушли вожди, но рядовые
не легли в могильные гробы.

Как нас вражья сила ни косила,
не смогла под корень извести. 
Охрани же рядовых, Россия,
дай нам встать и дух перевести!

2005