Тема войны в Иране активно муссируется мировыми СМИ уже много месяцев. Не вызывает сомнений, что в мире есть силы, желающие серьезного ослабления Ирана (Израиль в первую очередь), однако нет никакой уверенности, что мощь этих сил достаточна для того, чтобы спровоцировать реальную войну такого масштаба. Но анализ конспирологических причин возможного начала войны не входит в задачу автора: я попытаюсь здесь рассмотреть вопрос о том, может ли такая война объективно улучшить состояние дел в мировой экономике или дать ей импульс к дальнейшему развитию.

Напомню, что с XVIII века мы живем в парадигме развития, называемой «научно-технический прогресс» (НТП), суть которого состоит в том, что лидеры этой системы в кредит (т. е. в долг) развивают инновационный процесс, что приводит к углублению разделения труда, повышению его производительности и, как следствие, к появлению дополнительной прибыли, за счет которой не только возвращаются сделанные ранее долги, но еще и остается избыточный доход. Проблема этой системы только в одном: она требует постоянного расширения рынков сбыта. В противном случае от увеличения производительности труда эффекта не будет.

Как следствие, начиная с XVIII века, в мире образовывались независимые центры развития НТП, которые постепенно расширялись и охватывали весь мир. Первым таким центром стала Британия, затем к ней присоединились Германия, США, Япония и, наконец, СССР. Все остальные страны существовали в рамках систем разделения труда, построенных одной из этих стран.

Но поскольку мир ограничен, экспансия основных центров НТП в какой-то момент (а именно к концу XIX века) стала ограничиваться действиями других таких же центров. В этот момент начался серьезный кризис (который мы, в рамках своих исследований, назвали кризисом падения эффективности капитала), преодолеть который можно было только одним способом: за счет войны разрушить какой-либо альтернативный центр разделения труда и включить его в виде отдельных, не связанных друг с другом кусочков в свою собственную систему. Мы хорошо видели этот процесс в 90-е годы, когда США постепенно «осваивали» бывшие советские рынки, вытесняя с них российских производителей, за которыми больше не стояла политическая сила в виде СССР. Но тут мы немножко вырвались вперед.

Как следствие начала первого кризиса падения эффективности капитала началось активное наращивание военных приготовлений, которые завершились Первой мировой войной. Поставленные сторонами задачи при этом решены не были, хотя германская технологическая зона по ее итогам и лишилась независимой финансовой системы. Война должна была быть продолжена, и только по итогам Второй мировой войны, к 1945 году, территория была частично «расчищена». Три технологические зоны – германская, японская и (частично и постепенно) британская – погибли и предоставили свои рынки победителям: СССР и США.

Поскольку развитие продолжалось, ситуация неминуемо должна была повториться, и в начале 70-х годов начался второй кризис падения эффективности капитала. Он не завершился «горячей» войной, скорее всего, из-за наличия ядерного и другого оружия массового поражения, но холодная война оказалась не менее эффективной, и один из двух оставшихся центров разделения труда – СССР – рухнул. Отметим для справедливости, что такой исход не был очевидным: в середине 70-х годов события могли повернуться прямо противоположным вариантом.

США активно развивались за счет освоения рынков бывшего СССР (это – т. н. «золотой век» Клинтона), но проблема неминуемо должна была повториться в третий раз. Сегодняшний кризис – это «реинкарнация» кризисов конца XIX века и 70-х годов XX века, третий кризис падения эффективности капитала. Но в этом своем варианте он принципиально отличается от двух предыдущих. Проблема, которая должна быть решена по итогам этого кризиса, – увеличение рынков сбыта, в принципе не может быть решена в рамках тех же механизмов, которыми она была решена предыдущие два раза.

Если первый и второй кризисы падения эффективности капитала завершались войнами (неважно, «горячими» или «холодными»), то это было связано с тем, что победитель в этих войнах получал дополнительный импульс к развитию за счет рынков, которые терял проигравший. Именно этим эффектом объясняется быстрое развитие и СССР, и США в 50-е годы, уже упомянутый «золотой век» Клинтона в 90-е годы прошлого века. Но сегодня-то альтернативных систем разделения труда просто нет!

Вся мировая экономика сегодня представляет собой единый кластер разделения труда, связанный с единой финансовой системой на базе доллара, за небольшими исключениями, которые ни на что принципиально не влияют (типа КНДР или Кубы). Практически все люди на планете готовы получать за свою работу доллары США и платить за товары этими долларами. Иными словами, они (кто более, кто менее) являются потребителями в рамках технологической зоны с центром в США и вносят свой вклад в увеличение совокупного спроса. Любая война (даже просто ограниченная полицейская операция) неминуемо сокращает этот спрос, причем, в отличие от предыдущих кризисов, это сокращение уже не может быть компенсировано дальнейшим расширением рынков: их просто некуда расширять.

Да, ограниченные операции типа тех, что проводят США в Ираке или Афганистане, вызванные чисто политическими причинами, могут проводиться, но только до тех пор, пока соответствующие страны не играют серьезной роли в мировой системе разделения труда. Напомним, что Ирак перед агрессией США много лет находился под санкциями, а Афганистан – глубочайшая мировая провинция, почти не включенная в мировую экономику. Но если начинать военные действия против экономически развитой страны, активно включенной в мировое разделение труда, это означает почти наверняка спровоцировать новый виток мирового кризиса в связи с резким падением совокупного спроса.

Приведенные аргументы фактически показывают, что сама модель развития, построенная на основе НТП, подходит к концу. Но для вопроса, поставленного в начале этой статьи, такого общего вывода не нужно, достаточно отметить лишь, что поскольку увеличить рынки сбыта за счет войны категорически невозможно, такая война не может стать механизмом выход из кризиса. Нет, теоретически такая война, конечно, возможна, однако не как инструмент улучшения экономической ситуации, но лишь как аргумент в рамках политической борьбы. Напомним, что именно аналогичные соображения вызвали в свое время теракты 11 сентября 2001 года (напомним, что автор настоящей заметки писал об их практической неизбежности еще до их начала), и не может быть уверенности, что они не сыграют свою роль. Однако уровень рисков таких решений настолько велик, что шансы на такие решения все-таки достаточно ограничены.

И дело здесь не в Иране или какой-нибудь другой стране: просто главной проблемой этого кризиса является невозможность расширить рынки сбыта, увеличить совокупный спрос, а война может его только уменьшить. А значит, шансов на ее начало, в общем, не очень много. И это, конечно, весьма позитивный момент в нашей общей весьма сложной ситуации.